Геополитика Русского мира: пространственное измерение цивилизационной доктрины

Статья подготовлена на основе доклада автора на научно-практической конференции «Геополитика многополярного мира: стратегии цивилизационного развития России в XXI веке», организованной УНЦ «Высшая политическая школа им. И. Ильина» 17 июля 2024 г.

Становление концепции «Русский мир» прошло через идейную эволюцию, отражающую сложный и противоречивый путь самопонимания России – от части «глобального Запада» до самобытного «государства-цивилизации». И если в начале процесса адаптации идеи «Русского мира» к реалиям практической политики вспоминали Элвина Тофлера, то постепенно его стал вытеснять Николай Яковлевич Данилевский.

На рубеже столетий известная группа методологов во главе с Петром Щедровицким, формируя свой вариант «образа будущего» в ХХI веке, выдвинула концепт, который, по их мнению, должен был обеспечить интеграцию «России-РФ» в новый, глобальный мир.

В этом будущем национальные государства выступают как «уходящие субъекты мирового развития», на смену которым приходят новые – «мировые диаспоры, крупные трансрегиональные объединения или стратегические альянсы стран, мировые города… и антропоструктуры», при этом «геополитика пространств сменяется геоэкономикой потоков», понятия «автаркии и жизненного пространства» лишаются «всяческого смысла», традиционные войны вытесняются экономической конкуренцией, а «основой патриотизма становится экономическая независимость от государства» [1].

Поскольку в этом будущем «всё больше и больше стирается граница между «внешним» и «внутренним», «Русский мир», понимаемый как «сетевая структура больших и малых сообществ, думающих и говорящих на русском языке», призван был стать центром «выработки и принятия решений, которые затем оформляются государственными обязательствами» [2].

По мнению Петра Щедровицкого, «на территории, очерченной административными границами Российской Федерации, проживает едва ли половина населения Русского Мира» [3]. Таким образом, «думающих и говорящих на русском языке» за пределами «России-РФ» оказывалось не менее 147 млн. человек, что, примерно в 5 раз превышало привычную оценочную цифру количества зарубежных русских. Российские дипломаты, отвечающие за работу с соотечественниками за рубежом, оперируют цифрой ок. 30 млн. человек, обычно подчеркивая, что «российская зарубежная община является второй в мире, уступая только китайской» [4].

В связи с таким расширительным толкованием количества представителей Русского мира, к которому очевидно причислялись все, знающие русский язык, включая билингвов, американских советологов и постсоветских политиков-русофобов, не без оснований можно было усмотреть в таком «Русском мире» попытку навязать «метрополии» проект извне, а точнее – приглашение смиренно принять реалии «конца истории», т.е. сокрушительной победы глобального проекта западной либерал-демократии.

Важно отметить, что это постмодернистское понимание «Русского мира» рождалось на фоне нараставшей консервативной волны в России, когда как в общественной мысли, так и в политике, на первый план стали выходить охранительные, консервативные начала.

Примерно в это же время Александр Панарин в книге «Реванш истории» заявляет о том, что Россию не устраивает конец истории, потому что он… означает и конец нашей страны – как, впрочем и конец всего незападного мира» [5]. А Александр Дугин публикует третье издание «Основ геополитики» с разделом «Мыслить пространством», в котором говорит о парадигме пространства как парадигме «неразрывной слитности массы и протяженности», о пространстве как физическом, природном начале, дающем русскому бытию «стабильность и неподвижность» [6].

Агрессия НАТО против Югославии не просто наглядно продемонстрировала лукавство тезиса о неактуальности геополитики, она буквально потрясла русское сознание, вернув ему ощущение потерянной родной почвы под ногами. После этого открывается путь к решительной победе во «Второй чеченской» и обретению страной нового национального лидера.

В 2021 году, на Первом Всемирном конгрессе соотечественников, Владимир Путин впервые обращается к рассматриваемому нами термину, говоря о том, что «понятие Русский мир испокон века выходило далеко за географические границы России и даже далеко за границы русского этноса» [7].

С этого времени словосочетание «Русский мир» все чаще начинает употребляться в официальных правительственных кругах, прежде всего в контексте политики в отношении соотечественников за рубежом. При этом именно лингвоцентричный и диаспорально-сетевой подход к пониманию Русского мира был востребован госструктурами в начале «нулевых» годов и, в частности, был положен в основу созданного в 2007 г. Фонда «Русский мир».

А дальше случилось удивительное. Как только понятие «Русский мир» вышло из кабинетов теоретиков-постмодернистов на уровень практики, его понимание и содержание стало стремительно меняться.

Александр Панарин как-то заметил, что «русский человек проявил себя необычайным эротиком пространства – ему дано скреплять его особой любовной причастностью» [8]. На примере истории становления концепции Русского мира мы видим, как слово стало наполняться пространственным и историческим содержанием, определяемым нашей глубинной традицией.

Конечно, не случайно первенство здесь принадлежит Патриарху Кириллу, фактически впервые четко сформулировавшему цивилизационное понимание концепции, предложив в том числе ввести в употребление такое понятие, как «страна Русского мира». Выступая в 2009 г. на III Ассамблее Русского мира, Патриарх отметил что, «ядром Русского мира сегодня являются Россия, Украина, Белоруссия, и святой преподобный Лаврентий Черниговский выразил эту идею известной фразой: «Россия, Украина, Беларусь ― это и есть святая Русь» [9].

Становление цивилизационного понимания концепции Русского мира предполагало, что у этого явления есть свое ядро, свои границы, свое цивилизационное пространство.

На этот аспект еще в 2008 г. обращал внимание Олег Неменский, отмечая, что «наравне с понятием о Русском мире было бы полезно введение в официальный российский лексикон… такого понятия как «Русская земля», под которой могла бы пониматься территория традиционного распространения русской культуры» [10].

Эксперт справедливо констатировал тот факт, что «территориальное понимание русскости было свойственно всей её истории и сопутствовало всему пути развития русского национального сознания до наших дней» и «любой русский, наверное, хоть раз задавался вопросом, почему «Мать городов русских» является столицей соседнего и вроде как совсем не русского государства» [11].

В ходе дискуссий того времени моя позиция состояла в том, что диаспорально-сетевой подход к пониманию Русского мира тоже может иметь положительное и вполне прикладное измерение, но только в случае возвращения к сущностной русскости и преодоления постмодернистского начала как отказа от высоких целей и смыслов [12].

Показательно, что эти идеи были высказаны и активно обсуждались в Крыму, на экспертных площадках фестиваля «Великое русское слово», с 2007 г. ставшего идейным центром сопротивления дерусификации и украинизации Русской земли.

Собственно мои взгляды на этот предмет формировались на основе опыта сотрудничества с МИД России по структуризации зарубежных русских общин (т.е. диаспоральных организаций) и непосредственной работы, как говорят социологи, «в поле», «на земле», прежде всего на Украине, в Крыму, на Донбассе, других тогда украинских регионах, в Приднестровье, в Беларуси.

Выше я упоминал выражение А.С. Панарина об особой любовной причастности русских к пространству. Наверное, из подобного чувства применительно к вышеобозначенным территориям, составляющим неотъемлемую часть Русского мира, у меня возникли некоторые идеи, позже получившие определенное концептуальное оформление. Прежде всего речь идет о соотношении геополитических опорных точек, связанных с российским военным присутствием в регионе, с характеристикой и содержанием антропотока на этих территориях [13].

В 2019 г., выступая в Луганске, я выдвинул тезис о существовании «Новороссийского треугольника», который удерживает Украину в зоне влияния Русского мира. Речь шла о том, что если посмотреть на карту Украины и провести воображаемые линии от Приднестровья к Крыму, от Крыма к Донбассу и от Донбасса к Приднестровью, то мы увидим треугольник, который территориально совпадает с тем регионом, который часто называют «Юго-Восток», историческое наименование которого - «Новороссия», и это тот регион, который через влияние на Слобожанщину, Киевщину и др. украинские регионы удерживал их от окончательного отрыва от России. И он наглядно совпадал с теми областями на украинской карте «электоральной географии», которые традиционно голосовали за т.н. «пророссийские силы» [14].

Было сделано предположение о том, что дальнейшие события в Новороссии и на Украине будут развиваться в зависимости от того, как будут развиваться процессы и коммуникации внутри «Новороссийского треугольника».

Речь идет об характере антропотока и коммуникациях, которые направлены на поддержание и развитие цивилизационной русскости, начиная от простой возможности родственникам свободно общаться друг с другом на обозначенной территории и с родственниками в России, заканчивая свободным перемещением транспорта, доставки людей, грузов, и т.д. наконец – возможностью перемещения войск [15].

Дальнейшие события в регионе, в том числе ход СВО, скорее подтвердили как обоснованность этой гипотезы, так и опасений, связанных с остротой геополитической конкуренции за контроль над такими процессами [16].

Кроме того, подтвердился и выдвинутый тогда же в Луганске тезис о принципиальной важности в борьбе за Украину союза России с Беларусью и наличия т.н. «Белорусского балкона», разрывающего лимитрофный пояс из государств, уже вошедших в НАТО или являющихся «подшефными» Альянса.

Эти, достаточно бегло обозначенные тезисы, могут, на мой взгляд, убедительно свидетельствовать не только о (очевидно не нуждающемся уже в доказательстве) наличии пространственного измерения цивилизационной доктрины Русского мира, но и о возможности и необходимости говорить о геополитике Русского мира в рамках общей русской континенталистской геополитики.

Причем такая постановка вопроса позволит по-иному взглянуть и на диаспоральный аспект Русского мира, на проблему соотечественников за рубежом. Дело в том, что пресловутая «диаспоральность» Русского зарубежья носит достаточно своеобразный характер. По сути «русское рассеяние» является русским только в той степени, в какой оно сохраняет связь с Россией, т.е. несет в себе ощущение «родной земли», «почвы», континента. Наличие многомиллионной зарубежной части Русского мира, на ментальном уровне выступающей как носители континентального начала, значительно повышают возможности России в геополитической борьбе. Именно пониманием этого со стороны конкурентов и обусловлено беспрецедентное давление на все русское в странах «коллективного Запада». Вопрос в том, чтобы с нашей стороны было понимание того, что геополитика Русского мира – это прежде всего борьба за умы, причем не только русские, но и тех, с кем русские живут рядом. И понимание это должно быть не только на уровне теоретических разработок, но и на уровне практической политики.

Ссылки

1.     Щедровицкий П.Г. Русский мир и транснациональное русское // shchedrovitskiy.com — сайт философа и методолога Петра Щедровицкого – 1999. – URL: https://shchedrovitskiy.com/russkiy-mir/ (Дата обращения: 19.07.2024).

2.     Там же.

3.     Там же.

4.     Чепурин А.В. Политика Российской Федерации в отношении зарубежных соотечественников. – М., Восток-Запад. 2009. С. 6.

5.     Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в ХХI веке. – М., «Логос», 1998. С. 386.

6.     Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить пространством. – Изд. 3-е, дополн., М., «АРКТОГЕЯ-центр», 1999. С. 590.

7.     Выступление Президента России Владимира Путина на Первом Всемирном конгрессе российских соотечественников // Всемирный координационный совет российских соотечественников, проживающих за рубежом: офиц. интернет-представительство. – 2001. – URL: https://vksrs.com/publications/vystuplenie-prezidenta-rossii-vladimira-/ (Дата обращения: 19.07.2024).

8.     Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. – М., Изд-во Эксмо, 2003. С. 343.

9.     Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на торжественном открытии III Ассамблеи Русского мира // Русская Православная Церковь: офиц. сайт Московского Патриархата – 2009. – URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/928446.html?ysclid=lzuqvuekvl5759137 (Дата обращения: 19.07.2024).

10. Неменский О.Б. Русский мир и Русская земля: территориальный аспект русской идентичности // Русская идентичность на постсоветском пространстве / Под ред. С.Ю. Пантелеева. – М., ИнфоРос, 2008. С. 35.

11. Там же. С. 36.

12. См: Пантелеев С.Ю. В сетях «Русского мира»: преодолевая постмодерн // Русский язык в поликультурном мире: III Международная научно-практическая конференция (6 – 9 июня 2009, г. Ялта): Сб. науч. тр. – Киев-Ялта. 2010. С. 283 – 287.

13. См: Пантелеев С. Крымская весна и формула Русского мира // Информационно-аналитический портал «Россия и соотечественники. – 2020. – URL: https://russkie.org/articles/krymskaya-vesna-i-formula-russkogo-mira/ (Дата обращения: 19.07.2024); Пантелеев С. О месте и роли Приднестровья в геополитике Русского мира // Информационно-аналитический портал «Россия и соотечественники. – 2016. – URL: https://russkie.org/articles/o-meste-i-roli-pridnestrovya-v-geopolitike-russkogo-mira/ (Дата обращения: 19.07.2024).

14. Пантелеев С. Донбасс в геополитике Русского мира // Информационно-аналитический портал «Россия и соотечественники. – 2019. – URL: https://russkie.org/articles/donbass-v-geopolitike-russkogo-mira/ (Дата обращения: 19.07.2024).

15. Там же.

16. См: Пантелеев С. Проблема фронтира и единства в Северном Причерноморье // Информационно-аналитический портал «Россия и соотечественники. – 2020b. – URL: https://russkie.org/articles/problema-frontira-i-edinstva-v-severnom-prichernomore/ (Дата обращения: 19.07.2024).